[ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ БЕСТУЖЕВ] [За глаза называют Воландом] Дата рождения и возраст: 48 лет [01.02.1970] Семья: дочь Софья (24 года), сыновья Фёдор и Андрей (близнецы, по 22 года каждому), внучка Дарья (2 года). Вдовец, супруга Вера умерла шесть лет тому назад. Род деятельности: художественный руководитель и дирижёр симфонического оркестра им. Сергея Прокофьева. Сексуальные предпочтения: гетеросексуален; после смерти жены склонен к асексуальности.

«Хороший дирижёр - держит партитуру в голове, а плохой - голову в партитуре» [Василий Ливанов]

[БИОГРАФИЯ]
Antonio Vivaldi - Concerto in B Minor, RV 580, Op. 3, No. 10
К месту и ко времени: появление Павла на свет было ожидаемым. Второй сын в семье, крещёный с разрешения парторганизации, надежда директора музыкального училища Андрея Алексеевича Бестужева. С раннего детства мальчик внушал влюбчивость, сеял неосознанное умиление и улыбки. Через детский лепет и отсутствие капризности как таковой быстро нашёл общий язык со своим старшим братом Богданом. Ребёнком Павел был очень спокойным, любил тишину и покой. Ему не нужно было петь десяток колыбельных, прежде чем отойти от кроватки, ему было достаточно включить пластинку со сказками или лёгкой музыкой.
За пианино Павел впервые сел в свои четыре года. На тот момент мальчик не умел ни читать, ни писать, но с таким отцом сделать свои первые шаги в направлении иного дела было преступлением. Андрей Алексеевич занимался с сыновьями лично: пока Павлуша только изучал простые гаммы, Богдан уже успешно исполнял на скрипке полонезы и этюды. Мама Лиза методы воспитания мужа не разделяла, но имела и свои недостатки, куда более существенные - она считала себя глубоко верующим человеком, из-за чего её мироощущение очень искажалось. Для мамы не было границ между святым писанием и теми баснями, которыми забивали ей голову такие же подруги, она страдала хронической ведомостью и полностью зависела от мнения других. У госпожи Бестужевой должен был быть лучший дом, лучший муж, набожные детки и безупречная репутация. Именно разногласия в вопросе религии распаивали крепкий брак: как страдали супруги, так страдали и их сыновья. Чтобы задобрить жену Андрей Алексеевич старался давать Павлу и Богдану творения из репертуаров Березовского, Рахманинова, Одоевского.
Предрекаемая с пелёнок судьба взяла своё начало с первых классов музыкальной школы - Павел занимался ежедневно, посвящая любимому делу отца львиную часть своих сил. Обычная школа, без должного контроля, всё время отходила на задний план, и только заинтересованность мамы в грамотности сына возвращала Бестужева к математике и чтению. С точными науками у Павла не задалось сразу - он не умел направлять свои мысли в одну колею, не воспринимал один точный ответ. В его мире существовала масса вариаций. Ситуацию исправляли как могли, дошли до того, что элементарные задачи решали на примере октав. Подобная проблема была и у Богдана, но уже будучи в сознательном возрасте старший брат сам боролся с насаждениями отца и пытался выкраивать время для школьных занятий.
Увы, природа не одарила Павла идеальным слухом, но сделала не менее скромный подарок - прекрасное чувство такта. Словно реверс одной монеты, Богдан страдал абсолютно тем же, только с точностью наоборот. Отец считал, что младшему сыну повезло меньше, так как чувство такта всегда можно исправить метрономом. Старший же сын мыслил по иному: ещё не прожив и пятнадцати лет, Богдан ощутил значимую усталость от амбициозной требовательности отца. У него появилась своя собственная мечта - стать мультипликатором. Своё увлечение рисованием пришлось скрывать, в отцовском доме его бы попросту не поняли. Долго ли ещё это бы продолжалось, не прикажи Андрей Алексеевич готовиться к вступительным экзаменам. Богдана прорвало. Чтобы доказать серьёзность своих намерений он специально провалил все тесты, к тому же на всякий случай ещё и подрезал на скрипке струны. Павлу исполнилось всего десять лет и он слабо понимал, чего добивается брат. Богдан же достиг желаемого частично - его не зачислили в муз. училище, но и в мультипликаторы никто не позвал. Андрей Алексеевич был в бешенстве: мало того, что сын не сумел показать хотя бы минимальный уровень мастерства, он ещё и опозорил его на весь преподавательский коллектив. В отместку за неповиновение отец семейства отправил сына на все треклятые стороны, оставляя Богдану шанс стать разве что штукатуром. Старший сын поступил мудрее - дождался призывного возраста и ушёл служить. В условиях потери одного из сыновей Андрей Алексеевич полностью переключился на Павла.
Стало тяжелее - Павлу пришлось взвалить на себя ещё и ношу не достигнутых целей старшего брата. Сначала Андрей Алексеевич отдал младшего отпрыска ещё и на скрипку, затем заставил ходить на хоровое пение. Вскоре от нот и музыки кружилась голова, но в отличие от Богдана Павел не находил это раздражающим. Музыка ему действительно нравилась, пусть он в силу возраста ещё до конца этого не признавал. Полноту своего призвания Павел ощутил только при подготовке к экзаменам. И снова они с братом оказались по разные стороны баррикад - младший из сыновей справился с задачей блестяще. Специальность ему подобрал отец - оркестровые струнные инструменты. Параллельно Павел продолжил петь в хоре, хотя всё своё свободное время по большей части посвящал игре на инструментах. На третьем курсе он стал помощником дирижёра, подменяя того в случае необходимости. Впереди маячила консерватория.
Декабрь 1988 года стал для семьи Бестужевых временем траура. Исполосованный шрапнелью, окутанный цинком, в дом родителей Богдан возвращался героем афганской войны. Буквально за считанные дни до завершения десятилетнего кровопролития, когда, казалось бы, жизни советских солдат уже ничего не угрожает - моджахеды совершили последний свой ход, заканчивая декаду болезненным аккордом. На похоронах отец держался стойко, мать ожидаемо завывала и всё время теряла сознание, Павел же ощущал что-то среднее - невыносимую тоску и сокрытую в самых глубинах сердца боль. Когда пришло время закапывать Богдана Павел скинул в яму с десяток листов с его рисунками, в знак уважения провожая брата вместе с его творениями.
Поступление в Санкт-Петербургскую государственную консерваторию оказалось одним из самых серьёзных испытаний в жизни Павла. Он уже имел за плечами значительный багаж знаний и опыта, уверенно держался на концертах, прекрасно играл, но предшествующая семейная трагедия серьёзно выбила из колеи, что привело к полнейшей деструкции его сознания перед самым выпуском из училища. Заставлять заниматься себя приходилось едва ли не власяницей и батогом, но стоило затихнуть последней ноте - боль возвращалась в полной мере. С острым психологическим горем Павел едва сумел выстоять во время выпускных экзаменов. С наступлением лета душевные раны начали понемногу затягиваться, что помогло открыться второму дыханию Павла. За себя, за отца, за брата - он поступил в консерваторию на факультет композиции и дирижирования.
Переезд из пригорода N-ска в Санкт-Петербург стал для Павла тем самым узелком, который собрал до кучи растерянного человека. Бестужев влюбился в город, всё в нём было его, пропитано настоящим интеллигентным искусством, которое с детства ему прививал отец. Наслаждение от города вскоре переросло в бездонный колодец вдохновения, который питал Павла многие годы творческой карьеры. Опьянения добавила и первая серьёзная влюблённость: симпатичная девушка Верочка, однокурсница-скрипачка, светлая, из приличной семьи и достойного окружения. Это не была удивительная история, которую стоило бы запечатлеть на киноплёнке, это была самая обыкновенная любовь на закате советского союза. В девяносто втором пара поженилась. Им выделили отдельную комнату в общежитии, но до получения высшего образования никто из супругов детей заводить не желал: оба сосредоточились на музыке. Павел к тому времени был назначен вторым дирижёром из чиста студентов; вместе с Верой они, к тому же, основали свой небольшой камерный оркестр на добровольных началах. Лучшие-не-лучшие, но инициатива и тяга к развитию выбивала семейную пару далеко вперёд. В девяносто четвёртом оба закончили консерваторию с высшими отметками, а уже спустя несколько месяцев родилась Соня.
Лупоглазая Соня с раннего детства очень напоминала отца в таком же возрасте - миловидная, безмятежная, отзывчивая к ласке. Она не была трудным ребёнком ни дня в своей жизни. Молодые родители легко совмещали работу и воспитание, иногда отвозили внучку погостить к бабе с дедом в N-ск. Новость о втором пополнении семьи пришлась в аккурат к приглашению Павла в Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской государственной филармонии. Для зелёного выпускника консерватории - это был счастливый билет в жизнь. Уже второй раз в судьбе Бестужева принимал участие Николай Малько - сначала Павел учился на факультете, основанный великим маэстро, затем был принят в оркестр, которым некогда руководил Николай Андреевич. Непосредственным руководителем Бестужева стал Юрий Хатуевич Темирканов, работавший с оркестром, на тот момент, чуть менее десяти лет. И пока супруг был полностью поглощён симфоническим искусством под началом одного из первых «палочек» страны, Вера родила двойню - Федю и Андрея. Роды проходили очень тяжело, на время пришлось увезти жену к родителям, где выхаживать невестку принялась Елизавета Михайловна.
Шли годы. Здоровье Веры так и не вернулось в полной мере - с каждым разом ей становилось всё труднее поднимать скрипку и давить на струны с чистым звучанием. Единственным кормильцем в семье остался Павел, который хоть и стал одним из постоянных оркестровых дирижёров, но еле сводил концы с концами. Ещё понадобилось пять лет прежде чем Юрий Хатуевич взял его вторым дирижёром, но вместе с этим щедрым предложением пришли и новые проблемы: Бестужева начал подсиживать его коллега. 36-летний Павел Андреевич не был готов к откровенному ребячеству и каким-то играм на выживание - он искренне недоумевал, что в таком серьёзном интеллигентом обществе могла завестись крыса. Не восприятие конкурента всерьёз стоило Бестужеву нескольких серьёзных проступков, но с присущей ему природной стойкостью Павел умело выравнивал линию доверия Темирканова к себе.
Летом 2008 года умер отец Павла, следом за ним, спустя всего год, мать. В наследство единственному сыну они оставили свой частный дом за чертой города N-ска и всё движимое имущество. По приезду в родной город Бестужев встретился с преподавательским коллективом музыкального училища, который ходил под руководством его отца долгие годы; родительский дом Павел закрыл до лучших времён - в дальнейшем он не возвращался к месту рождения три года, вплоть до трагических событий.
Дети Павла и Веры росли в любви матери и заботе отца. Все трое, с детства приобщённые к искусству музыки, решились на вступление в музыкальное училище им. Римского-Корсакова. В 2009 на хоровое дирижирование поступила Соня. Спустя два года к ней присоединились братья - Федя пошёл на орган, Андрей выбрал духовные. С каждым днём их пребывания в стенах училища прогрессия родительской гордости возрастала до предельных констант. Павел Андреевич уже знал, что у его детей светлое будущее, а подспорьем для этого послужит он сам. Как Бестужев предполагал, так и случилось - фундаментом для цветов жизни стал он один: в марте 2012 года у Веры диагностировали рак поджелудочной.
О том, что такое рак и с чем его едят Павел знал, но он и представить себе не мог, что это животное может забрать у него любимую жену. Вера горела на глазах - болезнь не сопровождали никакие боли, поэтому диагностику провели слишком поздно. Экстренно проведённые операции не дали результатов: всё, что могли сделать врачи - это продлить её жизнь. Был поставлен срок - от одного месяца до трёх. Павла словно ударили обухом, он впервые в жизни почувствовал себя беспомощным. Каждую ночь, вплоть до смерти Веры, её муж сидел у кровати и держался за руку. Ему приходилось сливать желчь из баночки, делать элементарные гигиенические процедуры и наблюдать за тем, насколько быстро угасает жизнь в его ненаглядной. Веры не стало 28 ноября 2012 года. Глава семейства был безутешен - сердце съедала такая горечь, что он не мог без усилий пошевелить рукой. Софья, которой пришлось моментально повзрослеть, переняла на себя обязанности хозяйки квартиры, и даже на определённое время заменила отца как лидера. Дочь проявила чудеса мужества, о чём Павел до сих вспоминает с удивлением и теплотой.
Из-за случившегося в семье Юрий Хатуевич какое-то время относился к Павлу с пониманием и давал ему поблажки. Но этого и не потребовалось - только острое горе прошло, как Павел вернулся к работе с утроенной силой. Если бы ему разрешили ночевать в филармонии - он так и делал. Для себя Бестужев решил, что теперь смысл существования состоит исключительно в работе, тогда как остальные понимали - подобным образом он забывался. Смерть жены преобразила Павла - дирижёр стал требовательнее, настойчивее, временами не мог остановиться в своих «заново», «не так, давай ещё раз», «СТОП, халтура». Он выматывал себя и выматывал других. Начались разговоры. Вскоре Бестужев был вызван на ковёр к Темирканову, который остался недоволен работой своего второго дирижёра. Впервые в жизни Павел Андреевич почувствовал себя оскорблённым, так как вложил в искусство всю душу, но в итоге оказался на окраине своего труда. Пришло осознание, что этот роскошный оркестр никогда не был и не будет его собственным. Стоило это понять, как решение само легло на стол - Бестужев написал заявление об увольнении.
О том, что он будет делать дальше - Павел Андреевич не имел ни малейшего представления. Поспешное решение об увольнении вовсе показалось Бестужеву конченым безрассудством уже спустя неделю после подписания. Но взрослый состоявшийся мужчина не мог позволить себе идти на попятную и проситься обратно. Насмешек Павел в жизни бы не пережил. Проанализировав всю ситуацию Бестужев пришёл к выводу, что не всё так плохо - у него на руках замечательные рекомендации, почти двадцать лет дирижёрского стажа в одном из лучших оркестров необъятной державы. Возжелай Павел переехать в иной крупный город - работа бы нашлась. В то время пока отец обдумывал варианты, вся тройка детей определённо оставалась в Санкт-Петербурге: Соня поступила в консерваторию, братья как раз заканчивали училище. Дети выросли.
На удивление родным и бывшим коллегам, Павел Андреевич принял предложение о работе не из Москвы, Краснодара или хотя бы Воронежа, а решился возглавить захудалый оркестр из родного города. Бестужева невозможно тянуло домой, в родительский дом. Посещение N-ска, чаепитие с бывшими преподавателями из училища, общение с новым директором - всё это подвело Павла Андреевича к тому, что он был готов забыть об неимоверных амбициях и попробовать вывести оркестр средней руки на новый уровень. Вместе с принятием этого решения пришло и какое-то спокойствие, ощущение которого осталось в далёком детстве. На семейном совете не все поддержали отца - сыновья выступили против. Они не могли поверить, что их пример для подражания готов закопать своё «я» в захудалой провинции, тогда как у него открыта дорога практически в любые оркестры страны. Поняла родителя только Соня. Удалось ли ей донести главную мысль всего действа до братьев - Павел не знал наверняка, но после разговора они молча восприняли необходимость ситуации. Собрав свои небольшие пожитки Бестужев старший покинул питерскую квартиру и вернулся в отчий дом.
Больше всего в новом положении Павла поразило равнодушие оркестра. Бывший худ.рук., он же однокурсник Бестужева по училищу, никогда не хватал звёзд с неба, что очень ясно отобразилось на музыкантах. Павел Андреевич был в ужасе, Павел Андреевич был в бешенстве, Павел Андреевич был готов найти бывшего дирижёра и отхлестать того веткой ивы. За первый год, с разрешения руководства, Бестужев отсеял добрую половину оркестра, вторую же принялся муштровать. С попеременным успехом, на протяжении трёх лет, Павел формировал новый коллектив, разучивал с музыкантами творения, партитуры которых они в глаза ранее не видели. Более тесное сотрудничество с театром принесло Павлу новый опыт. Сам к тому не стремясь, Бестужев начал обрастать новой жизнью в N-ске, и в отличие от Питера, тут он чувствовал себя хозяином положения. У него появились друзья, в частности Александр Троекуров, он привёл в порядок загородный дом, завёл собаку Булгакова. Так долго отложенный свободный вздох позволил Павлу наконец-то заняться чем-то помимо круглосуточного плавания в партитурах: он принялся читать, гулять на чистом воздухе, встречаться с товарищами за шашлыком и рюмкой коньяка. Одиноко только его сердце - после смерти Веры оно оставалось недоступным для всех женщин, кроме дочери и внучки Даши, которую Соня родила два года назад. Жизнь сделала оборот - на месте и в положении Андрея Алексеевича теперь оказался его собственный сын.

[ОБРАЗ]
Внешность:
Какой внутри, такой и снаружи: придерживается строгости в нарядах. Преимущественно носит выглаженные костюмы-тройки; вне работы - вельветовые брюки разных расцветок, свитера и сюртуки, кепку восьмиклинку. Предпочитает сочетание удобства, сдержанности и опрятности. Волосы всегда зачёсывает мягкими волнами назад, регулярно бреется.
Неотъемлемым атрибутом во внешнем виде Павла Андреевича является курительная трубка из вереска, которая досталась ему от деда-фронтовика. Именно она служит причиною того, что к своим сорока восьми годам Бестужев говорит с заметной охриплостью, к тому же вынужден часто посещать стоматолога. На руке неизменные старенькие механические часы, в нагрудном кармане расчёска и платок. Пахнет от Павла Андреевича крепким табаком, реже каким-нибудь одеколоном.

Характер:
Человек не своей эпохи. Павел Андреевич воспринимает всё через призму музыкального романтизма и неоклассицизма, из-за чего чувствует себя в этом мире гостем. В нём компилированы черты интеллигентного бунтарства, консервативного новаторства, тяга к развитию старого в новое. Натура противоречивая, но только в борьбе со своим внутренним «я». Для остальных Бестужев - человек-антрацит: тёмный, с натуженным взглядом, пачкающий всё вокруг своей требовательностью и высокими стандартами. Ему сложно не стремиться к идеалу форм и звучания, он не принимает хаос даже с точки зрения высшей философии. Павел Андреевич, несомненно, находка для академической музыки, но большое бремя для людского племени.
По факту, Бестужев - службист. Для него работа - это не просто труд, но и в первую очередь долг. Его трудолюбие выплескивается наружу, как из вулкана лава, испепеляя по пути всех слабых. В его оркестре, на данный момент, остались настолько стойкие музыканты, что их можно использовать для заточения алмазов. Для дирижёра не существует слов «халтура», «не могу», «это слишком сложно», только «безупречность» и «результат». За глаза симфонический оркестр уже прозвали стахановским, что характеризует его наиболее красочно. Наперекор многим слухам, музыканты Бестужева никак не страдают - ни морально, ни физически. Все они взрослые самодостаточные люди, которые понимают, что достичь определённой высоты без усилий невозможно.
Вне стен училища Павел Андреевич по большей части тень. Он не является фигурой повышенного интереса, не ищет лёгких связей и быстрых впечатлений. Ему достаточно загородного дома, в котором ничего не менялось уже более двадцати лет, достаточно книг и радио-ретро. Посещению ресторана он предпочтёт прогулку по лесополосе. Из близких существ у него есть сторожевой пёс Булгаков, поэтому по праву Бестужева можно считать одиноким. Сам он ощущает себя скорее просто одиночкой: супруга умерла, дети выросли, внучку он видит едва ли больше раза в месяц. Для Павла Андреевича личная жизнь уже давно куда-то уплыла. Есть только он и его призвание.

[ПРОБНЫЙ ПОСТ]

Пост от аналогичного образа с тем же именем, только в антураже начала 19 века

С возрастом и опытностью человеческое любопытство стало для Павла Андреевича в тягость. Иной раз ему хватало редкого и более чем умеренного интереса к своей персоне, чувство такта которого успешно усвоили близкие ему люди. Но когда в обществе министра происходит нечто экстраординарное, необычное для размеренного обывателя, пусть даже крупного города, вежливый интерес становится тем самым нежелательным любопытством, которое обретает форму откровенного заглядывания в рот и ожидания какой-то сенсации. К чему это - за время краткой беседы между графом постарше и графом помладше начал образовываться плотный круг из членов клуба, оторвавшихся от дел насущных и праздных дабы поучаствовать, хотя бы как зритель, в занимательной контроверзе. Из-за этого мысли Павла Андреевича настоятельно пытались запутаться, грозясь выйти в проигрыш на фоне размышлений молодого Княжнина. Министру пришлось собрать всю силу воли в кулак, чтобы впредь не обращать внимание на публику, принимая хлёсткие слова Матвея с достоинством и присущей его возрасту мудрости.
Ремарку о завтраке Павел Андреевич оставил без ответа. По его мимолётно составленному мнению Матвей таким образом красовался перед ним, а то и вовсе практиковался в искусстве заговорить собеседнику зубы. Уж больно нелепой звучала фраза - ха! Иметь привычку перечитывать одно и то же утром и с наступлением сумерек. Напрашивались выводы о плохой памяти молодого фата, но такие люди как Матвей наоборот обладали чрезвычайной способностью к запоминанию самого незначительного события. Тут же дело велось о настоящем теракте против второго лица государства - прочесть о таком и моментально забыть может только умалишённый человек.
Далее Матвей, с присущей его возрастной группе бунтарством начал засыпать министра вопросами о политическом курсе едва не погибшего Спенсера. Павел Андреевич внимательно выслушал Княжнина, в своих мыслях немного расслабляясь - значимые, как казалось Матвею факты не представляли из себя ничего выдающегося, благодаря чему можно было надеяться на победу в этой импровизированной дискуссии. Дослушав мальчика до конца, уверившись в его искренности по глазам, Павел Андреевич дал тому насладиться эффектом сказанного, а затем размеренным, учительским тоном начал отвечать зарвавшемуся юнцу.
- Матвей Константинович, Вы строите воздушные замки из своих предположений, - из-за публичности разговора министру пришлось снова перевести графа в категорию на «Вы», - в Англии каждый маг на счету, о чём доподлинно известно нашему министерству. А после завершения эпопеи с варварской инквизицией их и вовсе позиционируют как жертв строя, даже спустя века. Подвергать ныне магов гонениям через руки власть имущих - не жалеть своё положение. Народ будет недоволен. А в итоге, во имя чего? Чтобы в святая из святых туманном Альбионе не осталось ни одного Мерлина? И? Цель какая в этом? Мы живём с Вами в девятнадцатом веке! Феодализм и мракобесие давно канули в Лету, - Павел Андреевич захрипел прокуренным голосом, откашливаясь от сухости во рту, - в Англии для магов благоприятные условия. Конечно, не Россия, наш Император в этом вопросе шагнул далеко вперёд. К слову, не без ранней помощи Вашего почтенного деда. Но, в целом, жаловаться островным магам на жизнь едва ли приходится. А строить мотивы преступления на слухах и предположениях и я могу - как насчёт версии о том, что покушение было совершенно сумасбродной шайкой преступников, таким образом ищущих дурную славу? А вся эта клевета на премьер-министра, мол, что он влияет на судебные процессы всего лишь удобный инструмент выдавать свои притязания за праведное дело, без подлости и лицемерия? Вот видите как эти мерзавцы всколыхнули Вам ум? А ведь в точности Вы ничего не знаете и знать не будете. Попробуйте переосмыслить происшествие по другому, с точки зрения мага почтенного и понимающего устройство мира, внезапно Вы поймёте, что такие грязные методы - удел преступников, по которым плачет виселица.
Размышления Павла Андреевича были лишены точной опоры и невнимательному слушателю могли показаться слишком витиеваты, но по своему обыкновению министр всего лишь пытался донести простую мысль - любая преступность не имеет права на существование, а поэтому, определённо обречена попасть под тяжёлую руку правосудия. Едва ли эта мысль могла быть оспорена размышлениями о несправедливой власти. Для Павла Андреевича таковой не существовало.

[ИГРОК]
Связь с вами:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Как вы нас нашли: знал, чувствовал, пришёл.
Пожелания к игре: раскрыть персонажа в работе, вытянуть его из плена одиночества, пофилософствовать с почтенными людьми о всяком.